После обучения системным семейным расстановкам и начала работы, я скупила все книги по этой теме. Благо базовых не так много, но из всех мне отозвались книги Франца Рупперта «Симбиоз и автономность. Расстановка при травме» и «Травма, связь и семейные расстановки».

Когда я читала его книги, многое отзывалось, так как работаю в том числе и с темой травмы, но не думала что попаду к нему на трехдневный семинар «Я хочу жить, любить и быть любимым». Благодаря онлайну, это оказалось возможным.

Работая с травмой в подходе инициационной терапии мужской и женской зрелости, я столкнулась с такой особенностью. В каких-то случаях происходит так, что человек напитывается ресурсами через архетипические сюжеты, персонажи, сказки и другие образы, даже отреагирует самые разные эмоции, в том числе трудные, смотрит в травмированные области (не напрямую, а чаще через сюжет образа — дерево сломано, болото, стена безвременья, изрытая земля, земля в крови…), восстанавливается, чувствует себя намного лучше, какое-то время а потом раз и снова скатывается… с каждым разом выбираясь, конечно, легче, но привыкает быть в походе за ресурсами.

И эта привычка ходить в образ за ресурсами в какой-то момент перестает служить хорошую службу — ту, что изначально предполагалось (на напитывание и достройку более адекватных частей личности, моделей поведения, способов реагирования), а может перейти в некую зависимость (еще и еще, еще чуть-чуть и я точно наполнюсь) — привычку ходить за ресурсами.

И может служить не воссоединению с травматичной областью, а усилению выживающей. Ого, у меня есть теперь ресурс для выживания, т.е. я могу поднажать в имеющейся модели поведения, а не изменить ее, и тогда все точно получится (постараюсь и получу от мамы/папы любовь, или, наконец, дополучу любовь от мужа), которая в том числе может тратить больше сил на поддержание границы с травматичными переживаниями (а в случае с травмой такой неконтакт, капсулирование трудного переживания — это было решением, а не проблемой).

Так вот Франц Рупперт перешел от системных семейных расстановок — когда запрос связан и представлен членами семейной системы — к расстановке травмы/идентичности человека. Но при этом он не уходит только в индивидуальную травму человека — связь индивид. травмы и семейной системы (то, как она повлияла на травму) в расстановке остается и проявляется.

Он исходит из того, что в ходе травмы психика расщепляется на три части:

— выживающая часть (бей/беги/замри — чаще всего ко мне приходят люди с последней реакцией, выживающая часть, как правило, хорошо умеет контролировать, быть функциональной, впадать в иллюзии — я побуду хорошей и все изменится, доказывает свою правоту);

— травмированная часть (та часть, которой доступна вся информация о травме и весь спектр переживаний — как правило, чувствует себя беспомощной, погруженной в себя, застывшей, замороженной…);

— здоровая часть (есть у каждого человека, способного проживать здоровые чувства, сочувствие, эмпатию, осознавать себя, свои иллюзии и деструктивные модели, вступать в контакт и пр.).

Между выживающей и травмированной частью выстраивается травматичный барьер и много ресурсов психики идет на его поддержание, чтобы вновь не пережить тот страх, ужас, боль, которые были когда-то. И таким образом поддерживается расщепленность психики вместо движения к интеграции и освобождению.

Собственно так и должно быть, это способствует выживанию, вопросы появляются, когда у человека начинает «подтекать» травматический барьер, и сама травма начинает стучаться — например, через соматику, ощущение «непонятно почему в этом месте ничего не чувствую», депрессию, страхи, раздражение, бессознательное желание повторить травматичный опыт, чтобы освободиться от внутреннего давления непрожитых чувств и напряжения и пр.

И стоит задача увидеть проявления разных частей, принять, по возможности интегрировать.

Его авторский метод ориентированной на идентичность терапии психотравмы как раз помогает это сделать. А так как у меня как раз вопросы с идентичностью (все, что касается Я, самости — это вопросы моей работы, исследования и жизни), я иду исследовать этот опыт.

Запрос клиента является центральным моментом расстановки. В запросе проявляются различные части «Я» человека — как раз те выживающие, травмированные и здоровые (составляющие его личности).

Они могут свободно говорить то, что с ними происходит, с кем чувствуют связь, а с кем нет. А сам клиент все это видит, слышит и регулирует.

При необходимости Франц Рупперт вводит системные фигуры — мать, бабушку, отца… Скорее всего, это зависит от того, с кем составляющие Я человека больше всего взаимодействуют/переплетены или травмированы (это мое предположение).

И весь процесс расстановки требует достаточной степени устойчивости и пластичности одновременно. Если в обычных семейных расстановках может быть тяжело, то здесь местами поднимается просто сплошная боль, так как человек идет напрямую через травматичный барьер (сопротивление) в травматичную область.

В этом поле тяжело находиться, а Франц присутствует как островок спокойствия, стоит в своем центре и источает принятие, доброту и, конечно, нужные интервенции. Интервенции, как правило, в минимальных количествах, когда текущая свободно расстановка начинает пробуксовывать, когда пора выходить на главное и клиент не может уже идти дальше (ему достаточно для переработки того, что он увидел и прожил).

На семинаре в основном были продвинутые с точки зрения клиентского опыта участники — большая часть смогла нырнуть очень глубоко и дойти до сути. Хотя каждая работа, на мой взгляд, была тяжелой.

ТОП (телесно-ориентированная психотерапия) основывается на том, что травмы не существует — каждый человек изначально целостен. Я постоянно спрашивала, как применить этот принцип на практике? Покажите, поделитесь опытом? — На что ведущая модуля несколько раз повторила определение. Нет, я в целом понимаю про что это, просто сложно ощущать, когда живешь с ощущением, будто голова отдельно от тела, а себя пытаешься собрать по кусочкам.

А вот Франц Рупперт может и показать и привести навстречу с собой целой — а там уже насколько ты сама готова пойти. Мой запрос звучал так «я являюсь собой» (участвовало три заместителя — заместитель для «Я», для «являюсь» и «собой» и я сама).

Мое «Я» оказалось в переплетении с мамой, «являюсь» показало все детские стратегии и страхи, которыми до сих пор пользуюсь, а с «собой» отсутствовал контакт, а еще проявились конфликты между ними, особенно яростно конфликтовало Я.

И было так удивительно наблюдать, как все эти части рассказывали о том, что им важно, проявляли чувства, менялись, соединяясь в единое целое, а я наблюдала и в какой-то момент все же почувствовала себя целой и собой.

Только после своей расстановки я смогла задуматься, как он это делает? До этого я занималась тем, что наблюдая за расстановками других, собирала свои части. Я никогда бы не подумала, что от одной расстановки можно взять многое для себя, даже если она не отзывается.

👉🏻👉🏻👉🏻Мне показалось, что так:

✅ четко показывает стратегии выживания (и если есть переплетения, но они обычно часть стратегии);

✅ позволяет подняться боли на поверхность и встать лицом к своей правде, какой бы она ни была (для кого-то она могла звучать так «твоя мать хотела тебя убить»);

✅помогает вернуться к своим изначальным потребностям (вернуть право на них и сами потребности себе, их прямо несколько раз произносит клиент — например, «я хочу теплую, живую маму», «мама, я хочу, чтобы ты меня любила»);

✅ выйти из травмы (центральной области травмированного Я) через возвращение к своему Я (здоровым частям себя), даже если придется вернуться к началу — наиболее раннему состоянию.

Хотя, насколько я читала, ориентированная на идентичность терапия Ф.Рупперта исходит из того, что «травматичные переживания не разрушают здоровые части «Я» перенесшего травму человека. Они состоят из хорошо интегрированных душевных структур, которые были в наличии на момент травмы и могли развиваться дальше, несмотря на травмирование».

Но при травме обычно сознательное Я человека сливается с выживающим Я или мигрирует от выживающей части к травмированной и наоборот (от гнева/контроля к бессилию, от бессилия к гневу и контролю), и из-за этого совсем не видно здоровых частей, не видно, что сам человек и его Я намного больше, чем те части, которые ходят по замкнутому кругу.

✅ из своего Я (центра, сути, здорового Я) вернуть себе радость жизни, способность к отношениям и пр.

👉🏻👉🏻👉🏻Так вот, наиболее полно и целостно я себя еще никогда не ощущала. Может, это состояние пройдет, но пока ощущается как большая опора на себя. А еще я почувствовала, что за океаном боли, которым наполнена моя травматичная часть, есть океан любви — любви много и она моя.

Мне кажется, такая работа помогает увидеть почему произошел раскол в психике и как и из каких чувств разные части Я человека привыкли действовать, чтобы справляться с жизнью (и сейчас влияют на ситуации в жизни).

Увидеть, что человек и его «Я» намного больше, чем его части даже вместе взятые, что все эти части соединяются в нем и что можно опираться на себя целостного или более целостного (насколько возможно преодолеть расщепление). Увидеть, что к себе можно относиться к сочувствием, проявлять здоровые части и чувства.

Правда перед этим человеку придется вспомнить и прожить все произошедшее с ним. А это чревато ретравматизацией и залипанием в травматичных переживаниях вместо выхода из них, поэтому такую работу лучше всего делать на продвинутых этапах терапии, когда у личности достаточно сформированных ресурсов.

Это уже из своего опыта работы — мне показали, как еще можно обходиться с травмой, это можно назвать проходом там, где его раньше не было видно,, и это постепенно интегрируется в процесс моей работы как специалиста.

С радостью, Евгения Медведева