Как-то мне пришла идея написать книгу, посвященную разным чувствам. А к описанию  и алгоритму работы с каждым из чувств написать небольшую историю-зарисовку. Истории получались в чем-то поучительными. Книгу, я к сожалению, не дописала, но выбрала несколько, самых интересных на мой взгляд историй. Вот одна из них.

«Новая жизнь или как старая перешница стала
аглицкой статс-дамой»

Что главное: форма или содержание? —
История о том, что содержание тоже важно,
особенно когда оно на своем месте.

Жила-была перешница. Нет, не перечница, а именно перешница. И была она старой, даже стародавней. Поговаривали, что она видела дореволюционные времена и фарфоровые сервизы, даже, что она стояла рядом с самим знаменитым яйцом Фаберже.

А еще поговаривали, что ее касались тонкие пальчики самой великой княжны, которая любила острить, блюда в том числе.

Что из этого правда, а что нет – никто не знал, а сама перешница уже давно начала путаться в своих воспоминаниях, а может, и выдавала желаемое за действительное.

Но в былые времена она сама была изящно-фарфоровой с золочеными каемками, расписанная крупными алыми розами, да еще и с фамильным гербом посредине. И стояла на подносе рядом с солонкой, масленкой, горчичницей, уксусницей. Последнюю, к слову сказать, перешница терпеть не могла за резкий запах, но говорят, уксус был в те времена ужасно популярен из-за своей полезности. Его даже выписывали из-за границ, да за валюту. 

Но перешницу это мало волновало, все же она считала себя лучше из-за своих особых свойств, коими чрезвычайно гордилась. А уж как княжна любила острить.

— Бывало, как возьмет перешницу в руки, да как сыпанет в блюдо, да еще приправит острым словцом — так весь стол чихает и возмущается, а она сама продолжает кушать с особой долей невозмутимости, — вздыхала перешница, перебирая воспоминания. Ведь воспоминание – это единственное, что у нее осталось. Позолота практически вся стерлась, где-то откололся кусочек, а розы… можно лишь догадываться, что они были алыми.

В общем, чувствовала себя перешница старой, облезлой, фарфоровой она правда осталась, но фарфор нынче не в моде, ведь есть масса современных материалов.

И бывало взглянет она, а на полке стоят стройные рядки солонок, перечниц… все ровные, красивые, яркие, новые – еще блестят —  одинаковые как на подбор. Как их?… — Как модели, — вспомнила перешница, ведь она считала себя очень образованной и старалась следить за новшествами и веяньями моды, но все же ужасно отставала.

А как понимала это, так и унывала — куда уж мне, — вздыхала перешница, — время ушло, пора уступать дорогу молодым и коротать свое время где-то в чуланчике.

Этой мыслью она пыталась себя утешить, но не получалось. Все же хотелось чувствовать себя полезной, нужной или хотя бы на что-то годной. Ведь она еще живая, ну облезла немного – с кем не бывает. Но ведь она может исправно продолжать служить. Неужели дело только в том, как ты выглядишь и никто не обращает внимание на то, что внутри?

А уж внутри у перешницы было накоплено много, правда она немного путалась в своих знаниях и воспоминаниях, порой меры не помнила – могла перцу сыпануть «аж вырви глаз», а могла и вовсе не выдать ни крупинки, или ароматом затхлости дохнуть, но ведь это мелочи жизни, ведь есть еще порох в пороховницах, вернее перец в перешнице? Может, рано списывать ее со счетов и выкидывать за ненужностью?

Но ничего этого не происходило, активно использовались те стройные, подтянутые, молодые, а она… ей приходилось лишь смотреть, да изредка вздыхать по былым временам, чтобы память не стала совсем дырявой.

Как-то в гости к хозяйке заглянула ее подруга.

— Постой-ка! Можно взглянуть? – спросила та и взяла бережно перешницу в руки.

— Это же фарфор! И похоже императорский фарфоровый завод, здесь даже остаток герба есть, значит, именной сервиз – был сделан специально для какого-то рода, — воскликнула она.

Если бы перешница могла, то она бы приосанилась на таких словах.

— Можно я заберу ее к себе в мастерскую? – Конечно, — ответила хозяйка,- я все равно собралась ее выбрасывать. Это ты тут что-то разглядела, а как по мне так – это просто старая, ненужная вещица.

Эта молодая женщина оказалась хозяйкой мастерской по изготовлению и росписи фарфора. Придя в свою мастерскую и принеся с собой перешницу, она залезла в интернет, заказала знакомым собрать информацию о гербе, о предполагаемой фамилии и сервизе, которым та владела. 

И получив данные, принялась за работу — очень аккуратно счистила верхний слой, нанесла укрепляющий раствор, заделала все сколы и шероховатости, поставила в печь еще немного обжечься. Затем покрыла тончайшим слоем глазури, нанесла золотой краской узорчатые ободки по краям и принялась расписывать розы и восстанавливать княжеский герб.

Через несколько дней перешница сияла как новая. Она не могла на себя посмотреть и полюбоваться, но чувствовала себя совсем отлично. Да и слышала шепотки чешек, кружек, тарелок о том, какой оказалась их новая соседка. Они также были все фарфоровые, красивые. А перешница была просто счастлива вновь оказаться среди своих.

Так старая перешница стала новой перечницей и оказалась на витрине. Надпись рядом с ней гласила: фарфор, императорский фарфоровый завод, примерно, начало 19 века, из именного сервиза князей… восстановлено, дата, автор работы, цена.

Если бы старая перешница знала, сколько она сейчас стоит, то, наверное, могла бы ненароком упасть и разбиться от переизбытка чувств.

Она чувствовала, что среди всех расположенных здесь раритетов занимает достойное положение, она чувствовала себя дамой со своими знаньями да уменьями, помноженными на двухвековой опыт. Да, весьма достойное место, к слову сказать.

Долго ли коротко, стояла она на витрине перечница, ее соседи и соседки менялись. Неизменно оставалось одно – все они были фарфоровыми, свежеизготовленными или восстановленными, не важно, но ручной работы, в своем роде уникальные, единственные, нестандартные.

И в один прекрасный момент ее упаковали во множество картонок и куда-то отправили. Долго ли, коротко ли она путешествовала, перечница не знала — было темно и неудобно лежать на боку, да в одном положении. Но в конце концов оказалась она в Англии.

Это она догадалась по языку и особому аглицкому произношению, которое не спутаешь ни с каким другим, да по уважительному к ней отношению, которое выражалось в изысканных фразах-обращениях:

— Что ж, Госпожа Перечница, не извольте-с добавить остроты этому блюду, — неизменно спрашивал ее достопочтенный аглицкий лорд.

Госпожа Перечница вначале делала реверанс, затем низко кланялась и перчила ровно столько, сколько положено. Затем выпрямлялась и вставала ровно, гордо держа осанку и надевая обратно свою шляпку.

Заодно перечница переводила слова лорда своим коллегам по сервизу: ведь аглицкий перечница знала превосходно впрочем как и французский, немецкий, итальянский, испанский, и даже немного японский. Последний она почерпнула из общения с джентельменом из японского сервиза. Вот что значит происхождение и образование. Ими перечница все же гордилась.

Так из старой перешницы она превратилась в Госпожу Перечницу — в несколько старомодной шляпке, в розах, да с позолотой. Но в этом она чувствовала себя Дамой, пусть пожилой, своеобразной, но все-таки Дамой.

Она стояла в большой зале, на большом обеденном столе, сервированном  по всем правилам этикета персон на 25, не меньше, и была тихо счастлива, ведь она годна, востребована, да еще и пребывала точно на своем месте, элегантно выполняя свое предназначение.

С радостью, Евгения Медведева