Дедушка умер, когда мне было 6 лет. Так как меня не с кем было оставить, родители взяли меня с собой на квартиру, где проходили похороны, но мне приходилось сидеть на кухне, так как в основную комнату меня не пускали и сказали, что дедушка в больнице.
На что я удивленно ответила, а крышка гроба чья? (она стояла в коридоре). На что мама меня начала трясти, чтобы я ей не перечила и вообще сидела тихо и где скажут. Я послушно сидела, но внутри знала, что он умер и идут его похороны и, по-моему, меня ужасно злило, что мне врут и делают вид, что я чего-то не понимаю. До их пор эта красная крышка с черными полосками остается одним из ярких воспоминаний детства.
Бабушка умерла, когда я училась в 11м классе. Мне позвонила мама и сказала, что ей нужно кое-что мне сообщить — я ответила — не надо, я знаю, что это связано с бабушкой.
А когда я только родилась, мои молодые родители жили в одной квартире с родителями отца. В то время бабушка уже почти десять лет боролась с раком и умерла, когда мне было 1,5 года. А буквально через какое-то время я тяжело заболела воспалением легких и тоже чуть не умерла (меня все же вытащили).
Когда мы прорабатывали этот момент на системной, семейной расстановке по Хеллингеру, я почувствовала и четко увидела нашу связь с бабушкой и желание уйти вместо нее, огромное чувство вины, с которыми я безуспешно боролась (с бабушкой по судьбе у меня получилось глубокое переплетение — зачастую мне казалось, что я — это она, которая отчаянно ищет путь, чтобы выжить, и не находит его).
Примерно в то же время ушел дедушка по маминой линии, потом прадед. На сознательном уровне, конечно, я ничего этого не понимала, но ребенок в семейной системе – самое уязвимое место, он все чувствует и стремится сбалансировать её собой.
Получилось так, что c этой темой я знакома с раннего детства. А еще ярким воспоминанием детства стал цыпленок, желтенький, маленький, пушистый цыпленок — мы жили с прабабушкой на даче позднюю весну и все лето и не знаю откуда, но отец привез цыпленка. Собаки у нас тогда еще не было, а цыпленок радостно бегал по огороду между посадками — а я за ним. Скорее всего убегал от как раз от меня, потому что мне маленькой хотелось его постоянно чем-то осчастливить — то погладить, то поймать и прижать, то покормить…
И в очередной раз, решив его покормить, я сорвала распустившийся цветок нарцисса и листья и усиленно пыталась предложить цыпленку, полагая, что раз цветок красивый, то он должен быть вкусным. Как уж получилось, что он съел часть цветка — не знаю и точно не помню, но в тот же день он умер. Так я неосознанно отравила живое существо. Тогда я еще не поняла, что именно от моих действий он и умер, но чувство вины укоренилось еще глубже.
Затем был период затишья (никто из близких не умирал, кроме собак и другой домашней живности), а потом период 2015-2018 гг, когда среди друзей, знакомых покатилась череда неожиданных уходов — вроде бы ничего не предвещало – молодые, здоровые, полные энтузиазма и сил люди вдруг раз и ушли. Это казалось странным, в это было невозможно поверить, но приходилось смиряться.
Вот с таким багажом личного опыта я подошла в обучении к освоению профессиональных инструментов работы с этой темой.
Хотя нет, когда я проходила шеститимесячное обучение в институте реинкарнационики (2013-2014 гг.), у нас тоже была похожая тема «опыт умирания» в прошлых жизнях, как это было? и даже шутка «каким способом вы хотите умереть сегодня?». Но это не казалось чем-то значимым, а как опыт, который просто был и его не стоит бояться. В общем, ничего страшного, никаких эмоций это не вызывало, пока сама не столкнулась с этой темой в жизни.
Продолжение следует…
Со светлой печалью, Евгения Медведева